Задание 24. Лексическое значение слова

(1) У этого помещика была тысяча с лишком душ, и попробовал бы кто найти у кого другого столько хлеба зерном, мукою и просто в кладях, у кого бы кладовые, амбары и сушилы загромождены были таким множеством холстов, сукон, овчин выделанных и сыромятных, высушенными рыбами и всякой овощью, или губиной. (2) Заглянул бы кто-нибудь к нему на рабочий двор, где наготовлено было на запас всякого дерева и посуды, никогда не употреблявшейся, — ему бы показалось, уж не попал ли он как-нибудь в Москву на щепной двор, куда ежедневно отправляются расторопные тещи и свекрухи, с кухарками позади, делать свои хозяйственные запасы и где горами белеет всякое дерево — шитое, точеное, леченое и плетеное: бочки, пересеки, ушаты, лагуны, жбаны с рыльцами и без рылец, побратимы, лукошки, мыкольники, куда бабы кладут свои мочки и прочий дрязг, коробья из тонкой гнутой осины, бураки из плетеной берестки и много всего, что идет на потребу богатой и бедной Руси. (3) На что бы, казалось, нужна была Плюшкину такая гибель подобных изделий? во всю жизнь не пришлось бы их употребить даже на два таких имения, какие были у него, — но ему и этого казалось мало. (4) Не довольствуясь сим, он ходил еще каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, — все тащил к себе и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в углу комнаты. (5) «Вон уже рыболов пошел на охоту!» — говорили мужики, когда видели его, идущего на добычу. (6) И в самом деле, после него незачем было мести улицу: случилось проезжавшему офицеру потерять шпору, шпора эта мигом отправилась в известную кучу; если баба, как-нибудь зазевавшись у колодца, позабывала ведро, он утаскивал и ведро. (7) Впрочем, когда приметивший мужик уличал его тут же, он не спорил и отдавал похищенную вещь; но если только она попадала в кучу, тогда все кончено: он божился, что вещь его, куплена им тогда-то, у того-то или досталась от деда. (8) В комнате своей он подымал с пола все, что ни видел: сургучик, лоскуток бумажки, перышко, и все это клал на бюро или на окошко.

(9) А ведь было время, когда он только был бережливым хозяином! (10) Был женат и семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать, слушать и учиться у него хозяйству и мудрой скупости. (11) Все текло живо и совершалось размеренным ходом: двигались мельницы, валяльни, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни; везде во все входил зоркий взгляд хозяина и, как трудолюбивый паук, бегал хлопотливо, но расторопно, по всем концам своей хозяйственной паутины. (12) Слишком сильные чувства не отражались в чертах лица его, но в глазах был виден ум; опытностию и познанием света была проникнута речь его, и гостю было приятно его слушать; приветливая и говорливая хозяйка славилась хлебосольством. (13) Навстречу выходили две миловидные дочки, обе белокурые и свежие, как розы; выбегал сын, разбитной мальчишка, и целовался со всеми, мало обращая внимания на то, рад ли, или не рад был этому гость. (14) В доме были открыты все окна, антресоли были заняты квартирою учителя-француза, который славно брился и был большой стрелок: приносил всегда к обеду тетерек или уток, а иногда и одни воробьиные яйца, из которых заказывал себе яичницу, потому что больше в целом доме никто ее не ел. (15) На антресолях жила также его компатриотка, наставница двух девиц. (16) Сам хозяин являлся к столу в сюртуке, хотя несколько поношенном, но опрятном, локти были в порядке: нигде никакой заплаты. (17) Но добрая хозяйка умерла; часть ключей, а с ними мелких забот, перешла к нему. (18) Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее и скупее. (19) На старшую дочь Александру Степановну он не мог во всем положиться, да и был прав, потому что Александра Степановна скоро убежала с штабс-ротмистром, бог весть какого кавалерийского полка, и повенчалась с ним где-то наскоро в деревенской церкви, зная, что отец не любит офицеров по странному предубеждению, будто бы все военные картежники и мотишки. (20) Отец послал ей на дорогу проклятие, а преследовать не заботился. (21) В доме стало еще пустее. (22) Во владельце стала заметнее обнаруживаться скупость, сверкнувшая в жестких волосах его седина, верная подруга ее, помогла ей еще более развиться; учитель-француз был отпущен, потому что сыну пришла пора на службу; мадам была прогнана, потому что оказалась не безгрешною в похищении Александры Степановны; сын, будучи отправлен в губернский город, с тем чтобы узнать в палате, по мнению отца, службу существенную, определился вместо того в полк и написал к отцу уже по своем определении, прося денег на обмундировку; весьма естественно, что он получил на это то, что называется в простонародии шиш. (23) Наконец последняя дочь, остававшаяся с ним в доме, умерла, и старик очутился один сторожем, хранителем и владетелем своих богатств. (24) Одинокая жизнь дала сытную пищу скупости, которая, как известно, имеет волчий голод и чем более пожирает, тем становится ненасытнее. (25) Человеческие чувства, которые и без того не были в нем глубоки, мелели ежеминутно, и каждый день что-нибудь утрачивалось в этой изношенной развалине.

 

(Н.В. Гоголь* «Мертвые души»)

Гоголь Николай Васильевич* - русский прозаик, драматург, публицист и критик.

(1) Сварила кухарка кисель и на стол поставила. (2) Скушали кисель господа, сказали спасибо, а детушки пальчики облизали. (3) На славу вышел кисель; всем по нраву пришелся, всем угодил. (4) «Ах, какой сладкой кисель!», «ах какой мягкой кисель!», «вот так кисель!» — только и слов про него. (5) — «Смотри, кухарка, чтобы каждый день на столе кисель был!» (6) И сами наелись, и гостей употчевали, а под конец и прохожим на улицу чашку выставили. (7) «Поешьте, честные господа, киселя! вон он у нас какой: сам в рот лезет! (8) Ешьте больше, он это любит!» (9) И всякий подходил, совал в кисель ложкой, ел и утирался.

(10) Кисель был до того разымчив и мягок, что никакого неудобства не чувствовал оттого, что его ели. (11) Напротив того, слыша общие похвалы, он даже возмечтал. (12) Стоит на столе да знай себе пузырится. (13) «Стало быть, я хорош, коли господа меня любят! (14) Не зевай, кухарка! подливай!»

(15) Долго ли, коротко ли так шло, только стал постепенно кисель господам прискучивать. (16) Господа против прежнего сделались образованнее; даже из подлого звания которые мало-мальски в чины произошли — и те начали желеи да бламанжеи предпочитать.

(17) — Помилуйте! — говорит один, — что хорошего в этом киселе? разве это еда? попробуйте, какой он мягкой, да слизкой, да сладкой!

(18) — Отдадимте, господа, кисель свиньям! — подхватил другой, — а сами уедем на теплые воды гулять! (19) Нагуляемся вдосталь, а там, если уж это непременно нужно, и опять домой воротимся кисель есть.

(20) Что же! свиньи так свиньи — право, киселю все равно, в каком ранге особа его ест. (21) Лишь бы ели. (22) Засунула свинья рыло в кисель по самые уши и на весь скотный двор чавкотню подняла. (23) Чавкает да похрюкивает: «Покатаюся, поваляюся, господского киселя наевшись!» (24) Сытости, подлая не знает; чуть замешкается кухарка, она уж хрюкает: «Подливай!» (25) А ежели скажут: «Был кисель, да весь вышел», — она и по углам, и по закоулкам, и под навозом мордой вышарит и уж где-нибудь да отыщет.

(26) Ела да ела свинья и наконец все до капли съела. (27) А господа между тем гуляли-гуляли, да и догулялись. (28) Догулялись и говорят друг другу: «Теперь нам гулять больше не на что; айда домой кисель есть!»

(29) Приехали домой, взялись за ложки — смотрят, ан от киселя остались только засохшие поскребушки.

(30) И теперь все — и господа, и свиньи — все в один голос вопиют:

(31) — Ели мы кисель, а про запас не оставили! (32) Чем-то на будущее время сыты будем! (33) Где ты, кисель? ау!

 

(М. Е. Салтыков-Щедрин* «Кисель»)

*Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович – писатель-реалист, критик, сатирик.

(1)Уже несколько недель город был обложен тесным кольцом врагов, закованных в железо; по ночам зажигались костры, и огонь смотрел из черной тьмы на стены города множеством красных глаз — они пылали злорадно, и это подстерегающее горение вызывало в осажденном городе мрачные думы.

(2) По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались стоны раненых, крики бреда, молитвы женщин и плач детей. (3) Разговаривали подавленно, вполголоса и, останавливая на полуслове речь друг друга, напряженно вслушивались — не идут ли на приступ враги?

(4) Особенно невыносимой становилась жизнь с вечера, когда в тишине стоны и плач звучали яснее и обильнее, когда из ущелий отдаленных гор выползали сине-черные тени и, скрывая вражий стан, двигались к полуразбитым стенам, а над черными зубцами гор являлась луна, как потерянный щит, избитый ударами мечей.

(5) Не ожидая помощи, изнуренные трудами и голодом, с каждым днем теряя надежды, люди в страхе смотрели на эту луну, острые зубья гор, черные пасти ущелий и на шумный лагерь врагов — всё напоминало им о смерти, и ни одна звезда не блестела утешительно для них.

(6) В домах боялись зажигать огни, густая тьма заливала улицы, и в этой тьме, точно рыба в глубине реки, безмолвно мелькала женщина, с головой закутанная в черный плащ.

(7) Люди, увидав ее, спрашивали друг друга:

(8)— Это она?

(9)— Она!

(10) И прятались в ниши под воротами или, опустив головы, молча пробегали мимо нее, а начальники патрулей сурово предупреждали ее:

(11) — Вы снова на улице, монна Марианна? (12) Смотрите, вас могут убить, и никто не станет искать виновного в этом…

(13) Гражданка и мать, она думала о сыне и родине: во главе людей, разрушавших город, стоял ее сын, веселый и безжалостный красавец; еще недавно она смотрела на него с гордостью, как на драгоценный свой подарок родине, как на добрую силу, рожденную ею в помощь людям города — гнезда, где она родилась сама, родила и выкормила его.

(14) Так ходила она ночами по улицам, и многие, не узнавая ее, пугались, принимали черную фигуру за олицетворение смерти, близкой всем, а узнавая, молча отходили прочь от матери изменника.

(15) Но однажды, в глухом углу, около городской стены, она увидала другую женщину: стоя на коленях около трупа, неподвижная, точно кусок земли, она молилась, подняв скорбное лицо к звездам, а на стене, над головой ее, тихо переговаривались сторожевые и скрежетало оружие, задевая камни зубцов.

(16) Мать изменника спросила:

(17)— Муж?

(18)— Сын. (19) Муж убит тринадцать дней тому назад, а этот — сегодня.

(20) Закрыв лицо, Марианна отошла прочь, а утром на другой день явилась к защитникам города и сказала:

(21)— Или убейте меня за то, что мой сын стал врагом вашим, или откройте мне ворота, я уйду к нему…

(22) Они открыли ворота пред нею, выпустили ее из города и долго смотрели со стены, как она шла по родной земле, густо насыщенной кровью, пролитой ее сыном: шла она медленно, с великим трудом отрывая ноги от этой земли, кланяясь трупам защитников города, брезгливо отталкивая ногою поломанное оружие, — матери ненавидят оружие нападения, признавая только то, которым защищается жизнь.

(23) Она как будто несла в руках под плащом чашу, полную влагой, и боялась расплескать ее; удаляясь, она становилась всё меньше, а тем, что смотрели на нее со стены, казалось, будто вместе с нею отходит от них уныние и безнадежность.

(24) Видели, как она на полпути остановилась и, сбросив с головы капюшон плаща, долго смотрела на город, а там, в лагере врагов, заметили ее, одну среди поля, и, не спеша, осторожно, к ней приближались черные, как она, фигуры.

(25) Подошли и спросили — кто она, куда идет?

(26)— Ваш предводитель — мой сын, — сказала она, и ни один из солдат не усомнился в этом. (27) Шли рядом с нею, хвалебно говоря о том, как умен и храбр ее сын, она слушала их, гордо подняв голову, и не удивлялась — ее сын таков и должен быть!

(28) И вот она пред человеком, которого знала за девять месяцев до рождения его, пред тем, кого она никогда не чувствовала вне своего сердца, — в шелке и бархате он пред нею, и оружие его в драгоценных камнях. (29) Всё — так, как должно быть; именно таким она видела его много раз во сне — богатым, знаменитым и любимым.

(30)— Мать! — говорил он, целуя ее руки. —(31) Ты пришла ко мне, значит, ты поняла меня, и завтра я возьму этот проклятый город!

(32)— В котором ты родился, — напомнила она.

(33) Опьяненный подвигами своими, обезумевший в жажде еще большей славы, он говорил ей с дерзким жаром молодости:

(34)— Я родился в мире и для мира, чтобы поразить его удивлением! (35) Я щадил этот город ради тебя — он как заноза в ноге моей и мешает мне так быстро идти к славе, как я хочу этого. (36) Но теперь — завтра — я разрушу гнездо упрямцев!

(37) Мать сказала ему:

(38) — Иди сюда, положи голову на грудь мне, отдохни, вспоминая, как весел и добр был ты ребенком и как все любили тебя…

(39) Он послушался, прилег на колени к ней и закрыл глаза…

(40) И задремал на груди матери, как ребенок.

(41) Тогда она, накрыв его своим черным плащом, воткнула нож в сердце его, и он, вздрогнув, тотчас умер — ведь она хорошо знала, где бьется сердце сына. (42) И, сбросив труп его с колен своих к ногам изумленной стражи, она сказала в сторону города:

(43) — Человек — я сделала для родины всё, что могла. (44) Мать — я остаюсь со своим сыном! (45) Мне уже поздно родить другого, жизнь моя никому не нужна.

(46) И тот же нож, еще теплый от крови его — ее крови, — она твердой рукою вонзила в свою грудь и тоже верно попала в сердце, — если оно болит, в него легко попасть.

 

(М.Горький «Сказки об Италии»)

Максим Горький — литературный псевдоним Алексея Максимовича Пешкова (1868-1936) - прозаик, драматург, поэт, публицист.

(1) Осенью, переходя из летних лагерей на Ходынке в зимнее помещение, штаб пехотной дивизии, в котором тогда я служил младшим письмоводителем, занял один из таких особняков.

(2) Особняк был в готическом стиле, со стрельчатыми высокими окнами нетопленного огромного зала, служившего, видимо, столовой. (3) Птицы на плафонах, некогда напоминавшие, что лучшим украшением стола является дичь, воскрыляли теперь над расставленными столами с арматурными списками и красными папками, разбухшими от подшитых дел. (4) Моим товарищем по должности, тоже в нехитром звании младшего письмоводителя, был тощий мечтательный человек по фамилии Васькин. (5) До поступления в красноармейскую часть он работал в театральной библиотеке Рассохина переписчиком ролей. (6) Его серые близорукие глаза обычно были обращены мечтательно к окнам, за которыми стояли облетающие каштаны, губы, повторявшие слова какой-нибудь переписанной роли, шевелились.

(7) Комиссар штаба Черных, любивший дисциплину и точность, относился к Васькину критически. (8) Книжка, по-школьнически засунутая в папку с подшитыми делами, была явным нарушением порядка; кроме того, письмоводитель не справлялся с подшивкой бумаг, и его пересадили за арматурные списки. (9) Но он напутал и здесь с количеством выданного белья, и его наметили к откомандированию в строевую часть.

(10) В четыре часа дня занятия в штабе кончались, и Васькин остался раз на очередное дежурство. (11) Особняк был мрачный, с черными жерлами нетопленных каминов, и только фризы с гирляндами несущихся нимф смягчали вялую желтизну цветных витражей, едва пропускавших свет в высоких окнах.

(12) Еще с утра поломанная мебель и доски настила от разбираемой во дворе конюшни были заготовлены возле одного из каминов. (13) Васькин растопил камин, вскипятил воду в жестяном чайнике и к вечеру, когда телефонные звонки стали редки, пошел бродить по комнатам особняка. (14) В будуаре с жиденькими креслицами, которые трещали на докладах под могучими телами военных, помещался кабинет начальника штаба. (15) Венецианское зеркало в стеклянных розочках и завитках отражало под углом рабочий стол с приказами по дивизии и карту Польского фронта на стене. (16) В бывшей детской расположились топографы, и здесь уже обжито пахло краской шапирографа. (17) Наступали холода, и к печам было подвалено все, что могло пойти на топливо, в том числе старые журналы и целое плоскогорье истерзанных книг, найденных где-то в подвале. (18) Книги были в большинстве без конца и начала, с перепутанными листами, повиснувшими на нитках брошюровки.

(19) Васькин, просиживавший целыми днями в театральной библиотеке Рассохина, перед книгами благоговел. (20) Он взобрался на вершину этого книжного плоскогорья и, чихая от пыли, стал подбирать разрозненные тома сочинений классиков. (21)Может быть, на миг блеснули перед ним неистовый монолог Тимона Афинского в одном из томов Шекспира или знакомая реплика Несчастливцева в книжке пьес Островского, но Васькин забыл о том, что он дежурный по штабу. (22) Комиссар штаба дивизии Черных обычно проверял ночное дежурство. (23) Он появился в особняке во втором часу ночи, длинный, бесшумный и, как всегда, в любой час дня или ночи готовый к действию. (24)!!! Дежурного на месте не оказалось.(25) !!! Камин в огромной зале прогорел, и дотлевала последняя головешка в голубых ребринах. (26) Черных поспешно прошел через залу и толкнул дверь в коридор. (27) На полу, среди груды раскиданных книг, сидел Васькин.

(28)- Дежурный! - сказал Черных знакомым, обычно ужасавшим письмоводителя голосом.- (29) Почему вы не на месте? (30) Что вы делаете здесь?

(31) Васькин ничего не смог ответить и только протянул ему одну из книг. (32) Черных быстро, как привык просматривать донесения, прочел название книги.

(33)- Откуда здесь книги? - спросил он удивленно.

(34)- Жгут. (35) Сегодня повар книгами плиту истопил,- ответил Васькин.

(36) Черных был недавно студентом Политехнического института, и в его сейфе вместе с секретными документами лежали "Основы неорганической химии". (37) Он откинул полы длинной кавалерийской шинели и присел на груду книг рядом с Васькиным.

(38)- Вот тут, в этой пачке, Лев Толстой и Островский,- пояснил Васькин,- я их по томикам подобрал, полный комплект.(39) А вот эти на других языках, может быть, поглядите?

(40) Он стал подавать Черных книги, и тот прочитывал название и откладывал иностранные книги в сторону.

(41) - Я, товарищ комиссар, так думаю,- говорил Васькин между тем,- конечно, сейчас, может быть, не до книг. (42) Но ведь придет время, когда каждая книжка понадобится. (43) А телефон я отсюда слышу, так что я на дежурстве.

(44) Утром начальник штаба Григорьев, человек исполнительный и приходивший на занятия обычно раньше других, дежурного на месте не застал. (45) Он приоткрыл дверь в коридор и увидел на полу возле печки комиссара штаба и дежурного письмоводителя, сидевших к нему спиной. (46) - Куда же вы Гоголя кладете?..(47) Ведь классики слева, я вам указал,- сказал Васькин недовольно.

(48) Комиссар вздохнул и покорно переложил книжку.

(49) Несколько лет назад ко мне пришел высокий худой человек с палевыми волосами, какие бывают у седых блондинов.

(50) - Прочитал в одной из газет вашу статейку о книгах и по старой памяти хочу преподнести вам презент,- сказал он.- (51) Вы меня, конечно, не помните. (52) Моя фамилия Васькин. (53) Мы с вами вместе служили в штабе пехотной дивизии годков тому назад, прямо скажем, порядочно.

(54) Он порылся в портфеле старинного образца с металлическими углами и достал книжку, оказавшуюся первым изданием "Гайдамаков" Шевченко 1841 года, с экслибрисом, который сразу воскресил в моей памяти многое: такие экслибрисы я встречал впоследствии не раз и всегда вспоминал при этом далекий 1920 год и трогательную, хотя и несколько ироническую историю, связанную с одной из спасенных библиотек.

(55)- Я эту книжку нашел у себя совсем недавно, - сказал Васькин. (56) - Сейчас я на пенсии, а работал все время корректором в типографии.(57) Из вашей статейки я понял, что вы стали книголюбом, и решил в память былых отношений преподнести вам именно эту книгу. (58) Дело в том, что я тогда до смерти увлекался Шевченко и взял эту книжку почитать, чтобы потом вернуть. (59) А тут пошли всякие события, дивизию отправили на польский фронт, меня откомандировали, и книжка осталась у меня. (60) Поставьте ее к себе на полку, пусть она напоминает вам, что мы с вами в свое время послужили книге, когда мало кто о ней заботился, а вот теперь даже книги о книгах выходят.

 

( По В. Лидину* «Друзья мои – книги»)

*Владимир Германович Лидин (1894—1978) - писатель, библиограф, прозаик.

(1) Для Чередникова разведка была даже не специальностью, а искусством. (2) Он любил её, как артист, и, как настоящий артист, охотно, упорно и терпеливо учил молодёжь, прибывавшую из запасных полков. (3) Но учил не словами. (4) Он не любил слов. (5) На местности показывал он молодым солдатам, как надо переползать, как войлоком обматывать сапоги, чтобы шаг был бесшумен, как по моховым наростам на дереве, по годовым кольцам на пнях определить страны света, как с помощью поясного ремня лазить на самые высокие голые сосны, как сбивать собак со следа, как в снегу уметь прятаться от холода, как по разнице между выстрелом и разрывом определить дальность вражеских позиций, а по тону выстрела — расположение стреляющей батареи. (6) Учил он и многому другому, необходимому в этом сложном военном ремесле. (7) Он показывал молодым солдатам свой знаменитый в роте маскировочный плащ, который он сам обшил ветками и корой и в котором, как мы уже знаем, его действительно можно было не заметить даже в двух шагах.

(8)— Фашист — зверь хитрый, пуганный, сторожкий, его надо с умом брать, а потому дело наше — самое из всех тихое, — говорил он молодым бойцам.

(9) Сам он руководствовался этим же принципом, и до того умело, что иной раз невольно и своих обманывал.

(10) Раз по нём чуть не заплакала вся рота.

(11) Приказал ему командир срочно взять «языка». (12) Получены были агентурные данные, что противник здесь что-то затевает, и поступил сверху приказ добыть «языка» как можно скорее. (13) Дядя Чередников молча выслушал приказание. (14) На вопрос: «Понял?» — рубанул по обычаю:

(15)— Так точно, товарищ капитан.

(16) Развернулся налево кругом, плаща своего знаменитого не забрал, а взял винтовку и пошёл на передний край, никому не сказавшись и даже друга своего Валентина Уткина не предупредив.

(17) Очень уж требовался «язык». (18) Должно быть, поэтому, не дожидаясь даже, пока стемнеет, дядя Чередников переполз рубеж обороны и, глубоко зарываясь в снег, стал двигаться к немецким окопам так ловко, что и свои, следившие за ним, скоро потеряли его из виду. (19) Но шагах в двадцати от неприятеля что-то с ним случилось. (20) Он вдруг привстал. (21) Слышали бойцы, как у немцев рвануло несколько автоматных очередей. (22) Видели, как, широко вскинув руками, упал навзничь разведчик. (23) И всё стихло.(24) В сгущавшихся сумерках, на месте, где он упал, было видно неподвижное тело с нелепо поднятой рукой.

(25) Немцы попробовали подползти к трупу, но наши сейчас же открыли по ним огонь и отогнали их.

(26) Весть о том, что убит дядя Чередников, быстро дошла до роты. (27) Прибежал Уткин в маскхалате, белый, как халат, взглянул на неподвижное тело с поднятой рукой и тут же полез через бруствер. (28) Едва его удержали, да и не удержали бы, уполз бы за другом, может быть, себе на беду, если бы сам капитан не приказал ему вернуться и дожидаться темноты.

(29) Весь вечер Уткин сидел с бойцами боевого охранения, тянул из фляги спирт, не таясь ладонью стирал со щёк слёзы и всё твердил:

(30) — Ох, человек! (31) Вот человек! (32) Где вам понять, что это за человек за такой был дядя Чередников!..

(33) Когда сгустилась тьма и запуржило в полях, капитан разрешил ему, наконец, ползти за телом друга. (34) Уткин перемахнул через бруствер и, миновав заграждение, двинулся вперёд. (35) Он полз долго, осторожно, локтями опираясь о скользкий наст…(36) Вдруг сквозь шелест летящего снега услышал он тяжёлое, приглушённое дыхание. (37) Кто-то полз ему навстречу. (38) Уткин притаился, замер, тихо вытащил нож, ждёт. (39) И вдруг слышит знакомый хрипловатый шёпот:

(40)— Кто там? (41) Не стреляй: свои.(42) Пароль — миномёт. (43) Чего притаился, думаешь, не слышу?(44) Мелко плаваешь, сахарницу видно.(45) Помогай тащить, ну!

(46) Оказывается, дядя Чередников, понимая важность задания, решил на этот раз рискнуть.(47) А расчёт у него был такой: незаметно приблизиться к немецким окопам, нарочно дать себя обнаружить, упасть до выстрелов, притвориться мёртвым и ждать, пока с темнотой кто-нибудь из немцев не направится за его телом. (48) И вот на этого-то немца напасть и взять его.

 

(по Б. Полевому* «Мы – советские люди» )

*Борис Николаевич Полевой (1908-1981) -  прозаик, журналист, военный корреспондент.