(1)Уже несколько недель город был обложен тесным кольцом врагов, закованных в железо; по ночам зажигались костры, и огонь смотрел из черной тьмы на стены города множеством красных глаз — они пылали злорадно, и это подстерегающее горение вызывало в осажденном городе мрачные думы.
(2) По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались стоны раненых, крики бреда, молитвы женщин и плач детей. (3) Разговаривали подавленно, вполголоса и, останавливая на полуслове речь друг друга, напряженно вслушивались — не идут ли на приступ враги?
(4) Особенно невыносимой становилась жизнь с вечера, когда в тишине стоны и плач звучали яснее и обильнее, когда из ущелий отдаленных гор выползали сине-черные тени и, скрывая вражий стан, двигались к полуразбитым стенам, а над черными зубцами гор являлась луна, как потерянный щит, избитый ударами мечей.
(5) Не ожидая помощи, изнуренные трудами и голодом, с каждым днем теряя надежды, люди в страхе смотрели на эту луну, острые зубья гор, черные пасти ущелий и на шумный лагерь врагов — всё напоминало им о смерти, и ни одна звезда не блестела утешительно для них.
(6) В домах боялись зажигать огни, густая тьма заливала улицы, и в этой тьме, точно рыба в глубине реки, безмолвно мелькала женщина, с головой закутанная в черный плащ.
(7) Люди, увидав ее, спрашивали друг друга:
(8)— Это она?
(9)— Она!
(10) И прятались в ниши под воротами или, опустив головы, молча пробегали мимо нее, а начальники патрулей сурово предупреждали ее:
(11) — Вы снова на улице, монна Марианна? (12) Смотрите, вас могут убить, и никто не станет искать виновного в этом…
(13) Гражданка и мать, она думала о сыне и родине: во главе людей, разрушавших город, стоял ее сын, веселый и безжалостный красавец; еще недавно она смотрела на него с гордостью, как на драгоценный свой подарок родине, как на добрую силу, рожденную ею в помощь людям города — гнезда, где она родилась сама, родила и выкормила его.
(14) Так ходила она ночами по улицам, и многие, не узнавая ее, пугались, принимали черную фигуру за олицетворение смерти, близкой всем, а узнавая, молча отходили прочь от матери изменника.
(15) Но однажды, в глухом углу, около городской стены, она увидала другую женщину: стоя на коленях около трупа, неподвижная, точно кусок земли, она молилась, подняв скорбное лицо к звездам, а на стене, над головой ее, тихо переговаривались сторожевые и скрежетало оружие, задевая камни зубцов.
(16) Мать изменника спросила:
(17)— Муж?
(18)— Сын. (19) Муж убит тринадцать дней тому назад, а этот — сегодня.
(20) Закрыв лицо, Марианна отошла прочь, а утром на другой день явилась к защитникам города и сказала:
(21)— Или убейте меня за то, что мой сын стал врагом вашим, или откройте мне ворота, я уйду к нему…
(22) Они открыли ворота пред нею, выпустили ее из города и долго смотрели со стены, как она шла по родной земле, густо насыщенной кровью, пролитой ее сыном: шла она медленно, с великим трудом отрывая ноги от этой земли, кланяясь трупам защитников города, брезгливо отталкивая ногою поломанное оружие, — матери ненавидят оружие нападения, признавая только то, которым защищается жизнь.
(23) Она как будто несла в руках под плащом чашу, полную влагой, и боялась расплескать ее; удаляясь, она становилась всё меньше, а тем, что смотрели на нее со стены, казалось, будто вместе с нею отходит от них уныние и безнадежность.
(24) Видели, как она на полпути остановилась и, сбросив с головы капюшон плаща, долго смотрела на город, а там, в лагере врагов, заметили ее, одну среди поля, и, не спеша, осторожно, к ней приближались черные, как она, фигуры.
(25) Подошли и спросили — кто она, куда идет?
(26)— Ваш предводитель — мой сын, — сказала она, и ни один из солдат не усомнился в этом. (27) Шли рядом с нею, хвалебно говоря о том, как умен и храбр ее сын, она слушала их, гордо подняв голову, и не удивлялась — ее сын таков и должен быть!
(28) И вот она пред человеком, которого знала за девять месяцев до рождения его, пред тем, кого она никогда не чувствовала вне своего сердца, — в шелке и бархате он пред нею, и оружие его в драгоценных камнях. (29) Всё — так, как должно быть; именно таким она видела его много раз во сне — богатым, знаменитым и любимым.
(30)— Мать! — говорил он, целуя ее руки. —(31) Ты пришла ко мне, значит, ты поняла меня, и завтра я возьму этот проклятый город!
(32)— В котором ты родился, — напомнила она.
(33) Опьяненный подвигами своими, обезумевший в жажде еще большей славы, он говорил ей с дерзким жаром молодости:
(34)— Я родился в мире и для мира, чтобы поразить его удивлением! (35) Я щадил этот город ради тебя — он как заноза в ноге моей и мешает мне так быстро идти к славе, как я хочу этого. (36) Но теперь — завтра — я разрушу гнездо упрямцев!
(37) Мать сказала ему:
(38) — Иди сюда, положи голову на грудь мне, отдохни, вспоминая, как весел и добр был ты ребенком и как все любили тебя…
(39) Он послушался, прилег на колени к ней и закрыл глаза…
(40) И задремал на груди матери, как ребенок.
(41) Тогда она, накрыв его своим черным плащом, воткнула нож в сердце его, и он, вздрогнув, тотчас умер — ведь она хорошо знала, где бьется сердце сына. (42) И, сбросив труп его с колен своих к ногам изумленной стражи, она сказала в сторону города:
(43) — Человек — я сделала для родины всё, что могла. (44) Мать — я остаюсь со своим сыном! (45) Мне уже поздно родить другого, жизнь моя никому не нужна.
(46) И тот же нож, еще теплый от крови его — ее крови, — она твердой рукою вонзила в свою грудь и тоже верно попала в сердце, — если оно болит, в него легко попасть.
(М.Горький «Сказки об Италии»)
Максим Горький — литературный псевдоним Алексея Максимовича Пешкова (1868-1936) - прозаик, драматург, поэт, публицист.